...добил масштабный проект последних недель... Natural Snow Buildings – "Aldebaran" (2016) \Vulpiano Records\ digital
Стиль: Psych folk, Drone, Noise, Experimental, Lo-Fi
Писал о французах Natural Snow Buildings много. И сейчас взялся за их последний релиз, после которого проект таинственно канул в небытие. Масштабный релиз. Почти шесть часов странного трансцендентного психо фолка, дроуна, нойза, в живую сымпровизированного и как записанного, так и выпущенного без всяких там ненужных мастерингов. Тотальный лоу фай, который местами слушать очень сложно, до боли в ушах, но стоит начать, так не оторвешься. Наверное, один из самых их радикальных по звучанию релизов, царапающий по мозгам слушателя высокочастотными дребезжаниями и визгами, словно вилкой по тарелке. Слушать обязательно на максимальной громкости! Перегруз сознания. Под этот перегруз я напишу художественный тест. Под него и только под него. Сколько и как выйдет за эти шесть часов демонически-космической музыки.
Тематика релиза, по классике, отсылает к Лавкрафту, космосу, дьявольщине. Такое сумрачное межпространственное путешествие за грань космоса при помощи ведьмовских методов и тайных знаний погибших цивилизаций. Сквозь радужные иномировые пространства, эктоплазменные дожди и холодные звезды, мимо затопленных черных храмов, древних монолитов и копошащихся в извечной тьме праисторических тварей. Прямиком к самому Альдебарану, Солнцу-Каннибалу, пожирающему Вселенную. Все это под аккомпанемент гитарного дроуна, гремящей перкуссии, призрачных напевов и противоестественной мелодичности. Все, как надо. И даже больше. И мы начнем, и посмотрим куда это все заведет.
***
Пьер думал, что он один в этой темноте. Но это было не так. Там был кто-то еще. Где-то совсем близко, скрывающий свое присутствие. Пьер водил руками в жирной патоке тьмы, но ничего не видел, ничего не находил. Потом он вспомнил о зажигалке, лежавшей в кармане куртки. Крохотный язычок пламени щелкнув прожег рану в заполнявшей помещение черноте. От этого стало лишь более одиноко и неуютно. Держа зажигалку перед собой, Пьер двинулся осторожно вперед. Слабый огонек в его руке раздвигал перед ним вязкую пелену тьмы. Но этого света не хватало на многое.
Сделав с десяток шагов Пьер уткнулся в стену. Он двинулся вдоль, прикасаясь пальцами к ее шершавой поверхности. Настоявшуюся тишину нарушал лишь скрип досок пола. Свет зажигалки выхватывал фрагменты покрывавших стену рисунков. Неровные фигуры, линии каракулей, непонятные символы. Изображения, словно бы выведенные рукой ребенка. В целом, было невозможно понять, что они изображают. Да это Пьеру и не было интересно. Он просто мимоходом отмечал повторяющиеся мотивы картинок. Угловатые человеческие лица с широко распахнутыми глазами, стилизованные звезды в сполохах огня, кривые закорючки неразборчивых букв. Наконец, из тьмы показалась ручка двери.
Железная дверь оказалась не заперта, но что бы открыть ее, Пьеру пришлось приложить усилие. Наконец, скрипя проржавевшими петлями дверь поддалась. В открывшуюся щель хлынул теплый сухой воздух и багровый свет. Щурясь Пьер смотрел на раскинувшуюся перед ним пустыню. Она убегала вдаль чередой песчаных барханов, под которыми, словно живые, копошились темно-красные тени. Редкая пожухлая трава дрожала в потоках тяжелого, знойного ветра. Солнца не было видно, но сверху лился алый свет, придававший пейзажу пугающий, противоестественный окрас. И там, в вышине, прямо над Пьером, закрывая половину кровавого небосвода, устрашающими исполинами нависали две громадные планеты.
Инопланетный пейзаж ошеломлял своей отчужденной красотой. Пьер смотрел на него, ощущая растущий внутри первобытный трепет. Назвать одиночеством то чувство, что возникло в нем, было бы крайним преуменьшением. Глядя на этот залитый алым цветом мир, на чужеродную высь со зловещими небесными титанами. Ощущая хищные потоки жаркого ветра, хлещущие по лицу жалящими песчинками. В этот момент, впервые за всю свою жизнь, Пьер почувствовал оглушающее космическое сиротство, оторванность от пуповины мира. В этом чувстве не было страха, не было изумления. Пьер не пытался понять раскрывшуюся ему картину. Не был оглушен аффектом и не впал в ступор. Никогда он еще не мыслил настолько четко и чисто, как сейчас. Но эта оторванность, это сиротство, они сдавливали все внутри, прижимали к земле.
Он так бы и стоял вечно и неподвижно, вглядываясь в раскинувшееся перед ним пространство. Мысли замерли. Время стало несущественным. Но темнота позади него пришла в движение. Лившегося в дверной проем света было недостаточно, что бы осветить комнату полностью. Он врывался в нее грозным потоком, но потом, по мере погружения, словно терял весь свой запал, тускнел и сдавался, рассеиваясь во тьме. Поэтому глубину комнаты рассмотреть по-прежнему было нельзя. И все же, относительно небольшой участок оказался освещенным. Дощатый пол, засыпанный песком, театральные подмостки в багровом свечении.
На эти подмостки, в кровавый свет пришедший с чуждого неба, выползло то, что все это время находилось в темноте вместе с Пьером. Длинное и мощное тело, толщиной с двух человек. Тело гибкое, сегментированное, стальное. Из каждого сегмента выходили две пары рук. Живых, настоящих, из плоти и крови. Детских. Нижние пары тащили гротескное тело по полу, тихо хлопали ладошками и скребли пальцами по дереву. Верхние ручки хаотично жестикулировали. Некоторые сжимали цветные карандаши, мелки, ручки. Хвост был прежнему скрыт в глубине комнаты, во тьме, и истинные размеры существа были не ясны. Передний же конец, приподнявшийся выше Пьера, венчала голова гигантского младенца. Она была стальной, как и само туловище существа, с черными фасетчатыми глазами.
Монструозная гусеница извивалась, стремясь втиснуть всю себя в прямоугольник света. Ее фасетчатый взгляд был обращен на Пьера. Из металлической головы доносились звуки тихого воркования, щелканья, поскрипывания, обращенных к Пьеру, словно гусеница пыталась что-то ему сказать. Многочисленные ручки сжимали и разжимали кулачки. Другие, при помощи зажатых в них письменных принадлежностей, покрывали доски пола беспорядочными рисунками и надписями. Пьер не ощущал угрозы от этого гротескного и нелепого существа, хотя и был ошеломлен его неожиданным появлением. Напротив, все движения гусеницы были какими-то неуверенными, застенчивыми. И все же, мысль о том, что он делил темноту с этим созданием, для Пьера была неприятна. И он не знал что делать дальше.
Пьер попятился к выходу, в жар раскаленного песка. В ответ гусеница тревожно зашевелилась. Ее детские ручки отчаянно жестикулировали, ладошки их колыхались волнами, умоляя Пьера подойти. Кошмарная тварь отговаривала его идти в пустыню, просила остаться. Созданию было бесконечно одиноко и Пьер стал для него долгожданным, неожиданным компаньоном по тьме. Пьеру было жалко существо, тем более еще несколько минут назад он сам тонул в безраздельном чувстве космического одиночества. И все же, он не мог придумать для себя причин оставаться тут. Хотя и причин для того что бы идти в пустыню так же не было.
Под ногами Пьера заскрипел рыжий песок. Гусеница прекратила размахивать своими ручками, ее передний конец с судорогой приподнялся и она издала тонкий пронзительный визг. Сила визга нарастала, его частота становилась все выше, выше, пересекая границу слышимости, ощущаясь режущей болезненностью воспалившегося сознания. Этот крик рвал голову Пьера, мир перед ним поплыл и он рухнул на жаркую землю. Песок облепил лицо, губы, обжег руки и горячей струей затек под одежду. Пьер пытался сфокусировать взгляд и отползти, но пальцы лишь бесцельно возили в сыпучей плоти пустыни, а ноги тонули в ней. Что-то менялось в Гусенице. Ее металлическое лицо треснуло, две его половины разъехались в стороны, обнажив пасть окруженную стальными заточенными жвалами. Они исступленно царапали воздух, а в глубине открывшейся глотки неземным цветом пылало неукротимое пламя.
Достигнув своего пика визг резко оборвался. На мгновение воцарилась тишина и гусеница резким движением вонзила свои ужасающие жвала в саму ткань пространства. Со стороны казалось, что она исступленно кусает воздух. Но с каждым щелчком челюстей в пространстве ширилась дыра, ведущая в Ничто, в космическую глубину ночи, царящей в изнанке реальности. Гусеница с остервенелым упоением выкусывала материю кусок за куском, вгрызалась в плоть мира, словно обычная гусеница вгрызается в лист дерева. Дыра расползалась, открывая проход в Никуда, в подпространство, разделяющее миры.
Отверстие расширилось достаточно и гусеница остановила свою судорожную трапезу. Половинки ее головы снова сошлись, пряча хищные жвала внутри. Младенческое лицо на мгновение повернулось к Пьеру, который по-прежнему лежал на горячем песке. Гусеница издала отрывистый воркующий звук и сунула голову во выеденный проход. Она протискивала в него свое тело, уходя прочь из этой реальности. Сегменты существа один за другим выползали из темноты нескончаемым потоком колышущихся ручек, шлепая суетливыми ладошками маршировали в красном свете и скрывались в пышущей антиреальностью дыре. Пьер завороженно смотрел на эту причудливую, лихорадочную картину. Была какая-то гипнотизирующая синхронность во всех этих движениях. Наконец, на освещенный участок выполз конец гусеницы, увенчанный еще одной головой гипертрофированного младенца. Но она была не стальной, а из белоснежного фарфора. Хвост изогнулся так, что эта новая голова на мгновение посмотрела на Пьера, словно зовя за собой, а затем скрылся в портале.
Пьер лежал под чуждым небосводом, залитый багряным светом. Перевернувшись на спину он смотрел на нависающие над ним планеты. Песок жег тело даже сквозь одежду, но желания шевелиться не было, даже перебраться с пекла обратно в комнату. Это было странно, но Пьер не чувствовал ни страха, ни возбуждения, лишь усталость. Два варианта он видел перед собой. Уйти в пустыню или пойти вслед за гусеницей. Любой расклад представлялся безнадежным, хотя смерти Пьер почему-то не боялся. Решить что делать было невыносимо тяжело, мысль об этом парализовала Пьера. Поэтому он просто лежал без движения, хотя и понимал, что оставаться на месте бессмысленно. Тихое шипение привлекло донеслось до него. Повернув голову Пьер увидел, что края прогрызенной гусеницей дыры медленно сходятся, восстанавливая ткань пространства. Время отведенное для решения подходило к концу.
***
Все стилистические и логические ошибки, неудачные обороты и прочее всякое, оставшееся в тексте, я сохранил нетронутым. Время альбома закончилось, закончилась и редактура. Что получилось, то и получилось. И написал эту строчку я в последнюю секунду музыки.
https://www.discogs.com/release/9053600-Natural-Snow-Buildings-Aldebaran
#Natural_snow_buildings #Psych_folk #Drone #Noise #Experimental #Lo_Fi #electrotapes
